Они же, приняв наше прибытие — на словах охотно, а на деле коварно, когда мы желали войти в храм и почтить его подобающими и наилучшими дарами, напыщенные своею древнею гордостью, возбранили нам вход, не потерпев от нас насилия по человеколюбию, какое мы имеем ко всем людям.